Нами обнаружена статья посвящённая одному из прямых виновных в смерти КАРАГОДИНА Степана Ивановича – начальнику Томского ГО УНКВД по НСО ЗСК СССР ОВЧИННИКОВУ Ивану Васильевичу.

Автор статьи – УЙМАНОВ В.Н., кандидат исторических наук, полковник ФСБ в запасе (бывший сотрудник УКГБ – УФСБ России по Томской области). Автор пятитомной Книги памяти «Боль людская» и монографии «Репрессии. Как это было». В настоящее время заместитель руководителя ГУ МЧС РФ по Томской области.

Вестник ТГПУ (TSPU Bulletin). 2012. 5 (120)
В. Н. Уйманов. Капитан государственной безопасности Иван Овчинников.
УДК 94(470) «1937/1941»
В. Н. Уйманов

КАПИТАН ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ИВАН ОВЧИННИКОВ

На основе впервые вводимых в научный оборот материалов архивного уголовного дела предлагается рассмотрение деятельности одного из сотрудников органов госбезопасности, возглавлявшего Томский городской отдел НКВД в период «большого террора», И. В. Овчинникова.

Ключевые слова: политические репрессии, сотрудники НКВД, Сибирь, Томск.

Большевистское руководство СССР, борясь с потенциальными противниками из числа «бывших», представителей оппонировавших большеви- кам политических партий и других неугодных ре- жиму лиц, создало мощный аппарат, единственной целью которого была защита и сохранение уста- новленного большевиками режима путем выявле- ния и уничтожения всякого инакомыслия и его но- сителей. Жесточайшая система отбора и идеологи- ческая обработка позволили сформировать касту людей, слепо веривших в правоту и востребован- ность своей деятельности во благо всего советско- го народа, готовых в силу своего служебного поло- жения беспрекословно выполнять указания и волю большевистского руководства страны и лично И. Сталина.

При изучении политических репрессий в Со- ветском Союзе у историков, правоведов и иных специалистов, занимавшихся этой темой, всегда возникал вопрос – почему происшедшее в те годы стало возможным и кто те люди, на практике осу- ществлявшие беззаконие и произвол. В настоящее время опубликовано значительное число работ, по- священных отдельным руководителям органов гос- безопасности, преимущественно довоенного пери- ода, но в абсолютном большинстве своем эти пу- бликации касались судеб высшего руководящего состава – Г. Ягоды, Н. Ежова, Л. Берии и некото- рых других, чьи имена олицетворялись с прово- дившимися в стране репрессиями. Следует отме- тить работы Б. В. Соколова [1], Е. Прудниковой [2], С. Берия [3], А. Топтыгина [4], А. Ф. Хацкеви- ча [5] и многих других авторов, работавших в этом направлении. Среди сибирских историков успешно исследует на протяжении многих лет кадровый со- став органов ВЧК-НКВД Сибири А. Г. Тепляков, защитивший в 2011 г. кандидатскую диссертацию по этой теме [6]. Однако имена тех, кто «вершил судьбы» людей на местах, чаще всего лишь упоми- наются в числе прочих «злодеев и палачей» либо становятся известными из отдельных материалов, выявленных в ходе работы по реабилитации. Такие сведения чаще всего разрозненны и неполны. По- лучение более полных и достоверных данных в от- ношении этих лиц сегодня невозможно по причине отсутствия доступа к их личным делам, а в отдельных случаях и уголовным (часть из них была осу- ждена), в связи с отсутствием события (факта), связанного с их реабилитацией.

Целью данной работы является показ деятель- ности сотрудников органов НКВД СССР в период «большого террора» на примере начальника Том- ского горотдела НКВД И. В. Овчинникова.

В г. Томске И. В. Овчинникова называли мест- ным «Берией». Ставший одним из организаторов массовых репрессий на территории г. Томска в 1937–1938 гг. Овчинников реабилитации не подле- жит, и по этой причине его 8-томное уголовное дело практически недоступно для исследователей. Между тем отдельные факты и выдержки из этого дела позволяют более объемно представить обста- новку, царившую в стране, и работу репрессивной машины НКВД. Эти документы во многом объ- ясняют мотивы, двигавшие сотрудниками могуще- ственного ведомства в реализации репрессивной политики большевистского руководства страны.
Отдельные факты биографии и послужного списка И. Овчинникова содержатся в монографии «Репрессии. Как это было…» [7] и в очерках исто- рии томских органов госбезопасности «На страже» [8]. В данной статье предпринята попытка более глубокого и полного понимания мотивов и дейст- вий, которые двигали этим руководителем НКВД, его коллегами и подчиненными при организации и реализации на практике политики массовых ре- прессий против собственного народа.

Овчинников Иван Васильевич родился 31 октя- бря 1898 г. в дер. Леонтьево Варнавинского уезда Костромской губернии в семье крестьянина-серед- няка. До февраля 1917 г. жил в семье отца, окончил начальное, затем двухклассное училище и второ- классную (так в анкете. – В. У.) учительскую шко- лу. С 1917 г. служил рядовым в 1-м Гусарском пол- ку. С 1918 г. в Красной Армии, участвовал в боях на южном и польском фронтах. В 1921 г. вступил в партию большевиков. После демобилизации в 1921 г. работал волостным, районным и уездным продовольственным инспектором в Костромской, а затем в Нижегородской губерниях, заведующим за- готконторой Варнавинского уездного продовольст- венного комитета. В 1923 г. откомандирован на про- довольственную работу в распоряжение Сиббюро ЦК РКП(б) и в декабре был направлен на работу в Алтайский губотдел ОГПУ. До 1933 г. служил на административных, оперативных и руководящих должностях в губотделе, в Рубцовском и Кузнецком окротделах ОГПУ, в Полномочном представитель- стве ОГПУ по Сибкраю. В 1933–1936 гг. – началь- ник Прокопьевского горотделения (горотдела) ОГПУ-НКВД. В ноябре 1936 г. был переведен в Томск, где прослужил до мая 1938 г. в должности начальника городского отдела НКВД. До ареста в июле 1939 г. – начальник Управления дорожного строительства Главного Управления строительства Дальнего Севера НКВД СССР [8, с. 110–116].

Уже в первых характеристиках Овчинникова от- мечалась «склонность к росту», как чекиста и пар- тийца, а в 1928 г. были отмечены его вполне сфор- мировавшиеся оперативные и административные качества.
В 1935 г. «за особо выдающиеся заслуги» в борьбе с контрреволюцией И. В. Овчинников при- казом НКВД СССР был награжден знаком «Почет- ный сотрудник». Названные «заслуги» были отме- чены и в его оперативно-служебной характеристи- ке в ноябре 1936 г.: «…Показал себя как чекист, прекрасно знающий агентурно-(“комбинацион- ную” – зачеркнуто. – В. У.) работу. За время своей работы в Прокопьевске вскрыл и лично руководил агентурной разработкой целого ряда к-р формиро- ваний, созданных иностранными (немецкая, япон- ская, польская) разведками. К числу этих групп от- носятся: диверсионная группа немецкого развед- чика Бартольда на шахте “Коксовой” (осуждена); диверсионная группа, созданная немецким консу- лом Гросскопф на шахте “Коксовая” (группа Шнейдера – осуждена); повстанческо-фашистская организация немцев-спецпереселенцев, созданная немецким консулом Гросскопф в 1934 г. (осужде- ны); японская резидентура, созданная японским разведчиком Грунько (осуждена в 1935 г.). …В 1936 году Овчинниковым вскрыта и лично ве- лась в агентуре разработка “П-2” (“Рецидив”), на основе которой была вскрыта и ликвидирована не- мецкая диверсионно-шпионская организация в Кузбассе (фашистская часть троцкистско-диверси- онной организации, возглавляемой Сибирским троцкистским центром – дело Пятакова, Муралова, Шестова, Строилова и др.). Тов. Овчинниковым в 1936 году лично была проведена разработка “За- пад-Измена”, по которой вскрыта немецкая нацио- нал-социалистическая организация, проводившая формирование фашистских штурмовых отрядов (дело в стадии ликвидации)… (аресту были под- вергнуты 38 человек. – В. У.)» [8, с. 111].

Томский период его службы также характеризо- вался новыми «достижениями» на ниве борьбы с «врагами народа». «В 1937 году под руководством и личном активном участии т. Овчинникова вскры- та в Томске крупная право-троцкистская к-р орга- низация, вскрыто и изъято по Томскому оперсекто- ру, созданному для руководства массовой опера- тивной операцией, ряд крупных организаций и фи- лиалов “РОВС”, арестовано 2 257 участников “РОВС”, вскрыты ряд организаций и групп поль- ской разведки, арестовано 495 поляков, ликвидиро- ваны целая серия японских резидентур и организа- ций, арестовано харбинцев 183 челов. В операции по кулакам изъято и осуждено 1210 к-р одиночек и 449 чел. бандитствующего состава, уголовного и разного рода а/с (антисоветского. – В. У.) элемента. В работе проявляет исключительную настойчи- вость и инициативу. Обладает хорошими волевыми качествами» [8, с. 111–112].

Подсчеты, проведенные по базе данных репрес- сированных жителей области «Память», созданной автором, показывают, что в бытность Овчинникова начальником Томского горотдела НКВД, за период с декабря 1936 г. по конец апреля 1938 г. (в совре- менных границах Томской области) были арестова- ны более 12.2 тыс. человек, в том числе 4.4 тыс. жителей Томска. Из них к ВМН – расстрелу – были приговорены более 9600 (78.7 %) и 3850 (87.5 %) человек соответственно, приговоры приведены в исполнение. В целом в Томске аресту и расстрелу были подвергнуты 3 и 2.66 % человек соответст- венно от общего числа 145 тыс. жителей города (данные на 1939 г.). С учетом того, что арестам преимущественно подвергалась наиболее дееспо- собная мужская часть населения, то процент ре- прессированных в этой части несомненно более высок.Такимобразом,жестокостьбылаосновным движущим фактором в работе сотрудников НКВД. Даже при наличии «ценных» указаний вышестоя- щих органов подобные результаты не могли быть достигнуты без местной инициативы.

О готовности Овчинникова бороться с «врага- ми» находим подтверждение в архивных докумен- тах. При выдвижении на VI городской партийной конференции кандидатов на краевую партийную конференцию в 1937 г. Овчинников выступил с са- моотводом, суть которого он объяснил следующим образом: «Я прошу снять мою кандидатуру из спи- ска, потому что я должен работать очень крепко в ближайшее время; я имею очень серьезное поруче- ние от начальника управления и эта декада являет- ся декадой по разгрому контрреволюционной орга- низации» [9, л. 137]. Его успехи в борьбе с «контр- революцией» в 1937 г. были отмечены присвоением специального звания «капитан госбезопасности» и представлением к награждению именным боевым оружием. Отметим, что целый ряд равных ему по должности сотрудников НКВД Сибири были пред- ставлены к награждению орденами СССР.

Оправдание своим действиям И. В. Овчинников находил в самоубеждении, что Томск – место сос- редоточения всех «врагов» государства. В своем письме в следственную часть УНКВД он писал: «Томск – это ворота в Нарым, через которые про- ходила вся ссылка в Нарым и ее обратное движе- ние, оставляя на связи явочные квартиры и проч. …Это город административной и политической ссылки эсеров, меньшевиков, б(бывших. – В. У.)/ людей, троцкистов, перебежчиков, начиная с пер- вых лет Советской власти и до 1937 г. Здесь… были в ссылке два члена ЦК эсеров, другие круп- ные эсеры и меньшевики; здесь жили несколько сот человек б/людей, элементы в порядке очистки ДВК; здесь сохранились от Колчака масса б/белых офицеров; здесь сохранилась вся организация чер- носотенцев, громившая в 1905 г. рабочую демон- страцию… здесь сохранилась вся старая буржуа- зия во главе с двумя миллионерами; (далее он упо- минал бежавших с Нарыма кулаков, исключенных из ВКП (б), отбывавших ссылку представителей партий “Дашнакцутюн” и грузинских меньшеви- ков, наличие действовавшей сети религиозных и сектантских объединений, сосредоточение троцки- стов, преимущественно в вузах города, а также массы польских, эстонских и латвийских перебеж- чиков и т. п. – В. У.). Здесь, словом был, жил и дей- ствовал такой огромный конгломерат к-р, что пря- мо меня брал некоторый ужас… Я самым искрен- ним образом упрекал себя в оперативной и полити- ческой отсталости и мои сомнения в правильность такой операции улетучивались из головы, как дым. …Но перед законом… я не считаю себя ответст- венным, ибо была другая обстановка – бытие опре- деляет сознание и нет того закона, на страже кото- рого стояла прокуратура, освещала всю эту опера- цию, которая проходила на глазах у всех. “Лес ру- бят, щепки летят”. В Томске рубили вековой лес к-р и в такой спешке не без ошибок, не без ще- пок…» [10, т. 7, л. 36–37, 44–45].

Каким образом Овчинникову удавалось доби- ваться «выдающихся» результатов в борьбе с «вра- гами», свидетельствует направленное на имя И. Сталина письмо арестованного И. Ф. Радько (Радько Иван Фёдорович, 1903 г. р., ур. Чернигов- ской губернии, проживал в Новосибирске, инспек- тор школ Томской железной дороги. Арестован в декабре 1937 г. Освобожден из-под стражи в авгу- сте 1939 г. в связи с прекращением дела за недоста- точностью обвинительных материалов [11, т. 3, с. 17]) из ДПЗ УНКВД по Новосибирской области 18 июня 1939 г., в котором тот указывал, что «на- чальник горотдела НКВД Овчинников и его заме- ститель Пучкин в течение двух месяцев подверга- ли меня мучительным пыткам (стояние на ногах по 3 суток без перерыва, 15 дней карцера за недачу показаний, били по голове и животу) и вынудили подписать чудовищную клевету на себя и других. В сочиненных Овчинниковым и Пучкиным “про- токолах допроса” указано, что я состоял в право- троцкистской к-р организации, признавал террор как метод борьбы с партией, вредил, доказывал не- возможность построения социализма в одной стра- не и сам в прошлом, якобы, имел троцкистские ко- лебания. …Я прошу Вас, Иосиф Виссарионович, разрешить дать подробные показания по моему делу в ЦК ВКП(б), ускорить расследование моего дела, так как уже 19-й месяц безвинно сижу в тюрьме. Привлечь к ответственности следователей Овчинникова и Пучкина, которые высокое доверие партии использовали для преступных действий» [8, с. 112]. В письме приводились многочисленные факты фальсификации протоколов допросов и со- державшихся в них сведений.

Подобное свидетельство характеризует Овчин- никова с негативной стороны, хотя, если верить служебным документам, он постоянно интересо- вался жизнью своих подчиненных, организацией их быта и отдыха. За успешную общественную ра- боту в парторганизации г. Прокопьевска был зане- сен в Книгу почетных граждан города. Был любя- щим отцом двух дочерей, которым, будучи аресто- ванным, посвящал трогательные стихи.

В мае 1938 г. Овчинников был освобожден от оперативной работы и назначен на работу в систе- му «Дальстроя» НКВД. Об этом изменении в судь- бе он так рассказал на допросе 20 августа 1939 г.: «Работая в Томском горотделе НКВД, мне стало известно о том, что по прежней моей работе в Про- копьевске, где я также был начальником городско- го отдела НКВД, на меня поступает целый ряд компрометирующих материалов. Я об этом напи- сал рапорт начальнику УНКВД по Новосибирской области, а также сообщил об этом и в отдел кадров НКВД, одновременно просил разобраться с посту- пившим на меня материалом и освободить от дол- жности нач[альника] Томского горотдела НКВД… Кроме того, мне стало известно из письма бывше- го агента Прокопьевского горотдела НКВД “Р.”, что он был арестован и усиленно допрашивался … Котрягиным и Печёнкиным (сотрудниками горот- дела. – В. У.)… что он… польский шпион и специ- ально втянут в работу органов НКВД врагами на- рода… Овчинниковым и… Ерофеевым» [10, т. 2, л. 451–452]. Однако «тучи» над Овчинниковым стали сгущаться еще в 1936г.,когдавиюнеемубылобъ- явлен выговор «за нарушение революционной за- конности по следственному делу» [8, с. 111]. Прав- да, в августе выговор был уже снят.

Материалами, послужившими отправной точ- кой для уголовного преследования И. Овчинникова в последующем, послужил рапорт оперуполномо-енного контрразведывательного отдела Нарым- ского окротдела НКВД сержанта ГБ (госбезопа- сности. – В. У.) М. А. Белавина, в котором тот со- общал, что Овчинников, в бытность начальником Прокопьевского горотдела НКВД, всячески покры- вал троцкистов. Белавин указывал, что изложен- ные им факты «требуют серьезной проверки и раз- работки, так как они являются фактами идеологи- ческой связи с… бандой, т. е. троцкистами». Но одновременно с этим он подчеркивал, что написа- ние им рапорта никак не связано с «элементом склочности с лейтенантом Овчинниковым», несмо- тря на то, что «с 1934 г. являюсь мишенью для нео- боснованных нападок» со стороны последнего. Своим рапортом Белавин «убивал» сразу несколько «зайцев». Во-первых, сигнализировал о возможном «враге» в рядах чекистов, тем самым проявлял бди- тельность; во-вторых, «разоблачил» целую группу других «врагов», пусть уже и осужденных; в-тре- тьих, просто-напросто свел личные счеты со своим личным врагом, тем более что никого не интересо- вали их служебные отношения и обоснованность предъявляемых Овчинниковым к Белавину претен- зий. Важны были «факты» враждебных проявле- ний, пусть и сотрудником НКВД. Все это сыграет свою роль в момент, когда потребуется избавиться от «врагов», якобы проникших в органы НКВД и занимавшихся там вредительской деятельностью.

Но в тот момент он был нужен руководству УН- КВД и по этой причине продолжал исполнять обя- занности. Однако разработка его уже была начата. Особоуполномоченный УНКВД ст. лейтенант ГБ Иванов собирал все материалы, компрометировав- шие Овчинникова. Первая справка о наличии та- ких материалов на капитана госбезопасности И. В. Овчинникова была зарегистрирована Ивано- вым 2 февраля 1938 г. и касалась его работы в Про- копьевске [10, т. 1, л. 41–45.]. Подчиненный Ов- чинникова сержант ГБ Кожевников 28 марта 1938 г. представил рапорт на имя руководства УН- КВД об «антипартийных и нечекистских» действи- ях Овчинникова, суть которых выражалась в либе- ральном отношении начальника горотдела к сотрудникам, имевшим компрометирующие личные связи, а также в слабой воспитательной работе в коллективе. Буквально на следующий день очеред- ной рапорт поступил Иванову от начальника 4-го отделения Томского горотдела НКВД и ближайше- го помощника Овчинникова мл. лейтенанта ГБ И. Н. Пучкина, в котором среди прочего отмеча- лось, что «в горотделе НКВД функционирует черная касса, кассиром является б/секретарь горотде- ла Буковец, деньги в эту кассу поступают от опера- ции по приведению приговоров в исполнение, так как в это время у осужденных обнаруживаются за- прятанные большие суммы при себе». В существовании и функционировании «черной кассы» был обвинен Овчинников [8, с. 115].

В создавшейся ситуации Овчинников выбрал единственный, по его мнению, путь – путь еще большей активизации работы по «выкорчевыва- нию» всевозможных врагов государства и контрре- волюционеров. «В самом начале мне казалось, что операция незаконна, – писал Овчинников в своем письме в следственную часть УНКВД, – но после ссылки Миронова (начальника УНКВД по ЗСК. – В. У.) на решение ЦК, я гнал эту мысль как анти- партийную, тем более, что как я узнал, все указа- ния по операции исходили от Ежова, секретаря ЦК ВКП(б), пред[седателя] КПК ВКП (б). Операцию благословил Эйхе, кандидат в члены политбюро… У меня была мысль… уйти от операции – сделать самострел – ранить себя, как бы нечаянно, и лечь в больницу, но я эту мысль гнал из головы, ибо счи- тал это дезертирством с поля боя с к-р. Но я горя- чий по натуре человек, фанатично преданный делу, и в авангарде всегда привык быть, в передовой цепи, в гуще боя. Я не имел привычки волынить в работе, я всегда отдаю всего себя делу и тут мне казалось, что мои мысли о самоустранении от опе- рации будут прямым двурушничеством. Поэтому я эту мысль тем решительней гнал из головы, чем настойчивей Мальцев (зам. начальника УНКВД. – В. У.) внушал нам, что “партия и правительство дали нам срок, в который мы должны коротким ударом очистить страну от врагов, и что, если это не будет сделано, то вы окажетесь сами врагами”. Ни я, ни аппарат никто, разумеется не хотели быть врагами партии и Советской власти и делали то, что приказывали…» [10, т. 7, л. 35].

Но не только самоубеждение было движущим фактором действий и поступков Овчинникова. На протяжении многих лет партийное руководство страны своими решениями и указаниями убеждало население страны в наличии огромной массы вра- гов, ждавших удобного момента для удара «в спи- ну» СССР, строившему первое в мире социалисти- ческое государство. Им вторило руководство НКВД СССР. В своих показаниях Овчинников от- мечал, что систематически поступавшие в местные органы НКВД циркуляры, обзоры и директивы Центра были буквально напичканы информацией о разоблачении по всей стране шпионских резиден- тур, террористических, диверсионных организа- ций и центров, об активизации деятельности эсе- ров, меньшевиков, троцкистов, зиновьевцев, буха- ринцев, создании ими нелегальных организационных центров, блокировании с остатками контрре- волюции, установлении связи с заграницей [10, т. 8, л. 69–70].

Отъезд Овчинникова на Дальний Восток, воз- можно, только усугубил его положение, так как по-явилась возможность в условиях развернувшейся борьбы с «врагами», якобы проникшими в органы НКВД, переложить вину или часть ее на человека, оторвавшегося от «коллектива». Косвенным под- тверждением этого предположения стали последу- ющие события. Так, 29 декабря 1938 г. по команде начальника УНКВД по Новосибирской области И. А. Мальцева в Томск была направлена «комис- сия» во главе с начальником 4-го отдела УГБ УН- КВД К. К. Пастаноговым. Прибывшие в Томск со- трудники УНКВД, которых трудно было заподоз- рить в «неосведомленности», вдруг выявили фак- ты многочисленных нарушений законности, допу- щенных Овчинниковым и его подчиненными.

9 января 1939 г. Пастаногов доложил о результа- тах проверки Мальцеву, которым было принято ре- шение об обобщении всех имевшихся на И. Овчин- никова материалов и привлечении его к ответст- венности. В докладной записке были указаны сле- дующие «факты грубейшего нарушения революци- онной законности» – необоснованность арестов и извращения в следственной работе, были приведе- ны конкретные примеры [10, т. 1, л. 32–39]. Из-под стражи были освобождены 197 человек, длитель- ное время находившихся под следствием. Правда, названная цифра, возможно, завышена с целью усиления информации о преступных действиях Овчинникова. Так, в базе данных репрессирован- ных жителей Томской области содержится инфор- мация об освобождении из-под стражи за весь 1939 г. только 143 человек [12, с. 245]. Более того, за почти четвертьвековой период работы по реаби- литации в Томской области не был «потерян» ни один человек. Подтверждение наличия усиления информации находим и в письме И. Овчинникова в следственную часть УНКВД. Его доводы можно признать убедительными, поскольку ему не было никакого смысла уменьшать «показатели» своей бывшей деятельности. Овчинников писал, что ос- вобождение 57 человек арестованных произошло в декабре 1938 г. и даже в 1939 г. Между тем он уже не работал в горотделе НКВД с 1 мая 1938 г. Один из руководителей УНКВД А. С. Ровинский, осу- ществлявший в Томске в июне 1938 г. проверку всех арестованных, «нашел, что их надо держать и вести следствие, т. е. признал арест правильным» [10, т. 8, л. 39]. По словам Овчинникова, после его ареста оставалось не 57, а всего 20–30 человек по «правым» и часть из них уже была осуждена судом Военной Коллегии. Освобождение же остальных позднее было признано неправильным, так как ре- шение принимал «враг народа» Мальцев. Что каса- ется ареста 141-2 человек (так в тексте, правильно 141–142 человека – В. У.), то это были аресты не по Томску, а по всему оперсектору, а за аресты и дела в районах отвечали начальник райотделения и прокурор. Более того, арест был санкционирован прокурором, а Овчинников лишь утвердил арест. «Если сейчас подходят к тем делам строго по УПК, то почему… следователи по этим делам поставле- ны в сторону от ответственности? ...Я должен отвечать вместе со следователями и прокурором или же совсем не отвечать...» [10, т. 8, л. 40–41].

Несмотря на то, что руководство УНКВД всеми своими действиями показывало свою непричаст- ность к «совершенному» Овчинниковым престу- плению, немногим позднее Мальцев и Пастаногов были также привлечены к ответственности.

В начавшейся очередной кампании по борьбе с «перегибами и искривлениями» политики партии, организованной большевистским руководством страны, Овчинников был «признан» «отработан- ным материалом», подлежавшим наказанию за со- вершенные преступления. В ходе следствия по его уголовному делу было установлено, что все совер- шенное им в период работы в органах НКВД было результатом прямого исполнения приказов и указа- ний, поступавших из центрального аппарата НКВД, возглавлявшегося одним из руководителей ВКП(б) страны – Н. Ежовым, и органов НКВД ре- гионального уровня. Но для работников следствия это обстоятельство никакой роли не играло, тем более что разоблачителями Овчинникова, как пре- ступника, стали руководители, установки которых он выполнял.

Следствие по делу Овчинникова завершилось к ноябрю 1939 г. и было передано в Военный трибу- нал войск НКВД Московского округа, но произош- ло непредвиденное для следствия – Овчинников в ходе судебного заседания от всех показаний отка- зался. В этот период репрессивная машина перио- дически стала «давать сбои», так как ранее такие отказы просто не брались в расчет и запланирован- ный приговор все равно выносился. В данном же случае было принято решение о передаче дела в Новосибирск – по месту совершения преступления. 26 марта 1940 г. дело принял к своему произ- водству временно исполнявший должность начальника следственной части УНКВД по Новосибирской области ПАНЧУРИН. В ходе следствия, как и ранее, Овчинников активно защищался, подчерки- вая, что он был простым исполнителем приказов и указаний вышестоящих начальников – Миронова, Горбача, Мальцева и некоторых других. Показания большинства свидетелей он также не признавал. Им было заявлено более сорока обоснованных хо- датайств [8, с. 116], но следствие продолжало раз- ворачиваться с обвинительным уклоном по отно- шению к нему.
К очередному «суду» он был уже психологиче- ски надломлен. «В тюрьме со мной случилось черт знает что. Впечатления о следственной обстановке в Москве, в особенности в Лефортово: страшные по существу рассказы арестованных о методах следствия; анализ своих собственных поступков, действий и работы; мысли об этой, принявшей при Ежове такие грандиозные умопомрачительные раз- меры операции, арестов по всему СССР; ненависть и злоба по отношению к себе, к судьбе за то, что в силу сложившейся обстановки и внушений сверху принимал участие в этой операции не оставляло меня ни на минуту, толкала от одной глупости к другой и довела до состояния, близкого к помеша- тельству.

Обвинительный уклон следствия, предвзятые показания свидетелей усилили хаос в голове и до- вели состояние обреченности до предела. …Да, безумная обстановка 1937 года, безумное прокля- тое время, тот психоз, которым были охвачены все мы, лишили разума и обрекли с неизбежностью рока на действия, которые возведены сейчас в пре- ступление…

Да, я совершил в прошлом действия и поступ- ки, которые при совершении их я по той обстанов- ке не считал преступными, ибо никакой другой цели, как польза дела и точное выполнение дирек- тив УНКВД я не имел. Да, во всех этих поступках, которые возведены в ранг преступления, виновен не столько я, сколько та объективная обстановка работы и поведение других работников, указания и директивы УНКВД, которые я не мог не выпол- нить. Тогда была другая политическая обстановка, другой политический разум и вытекающая из него оперативная сознательность. Сейчас же «другие времена другие песни» [10, т. 7, л. 25–26].

По приговору Военного трибунала войск НКВД Западно-Сибирского округа от 7 декабря 1940 г. Овчинников был приговорен к 10 годам лишения свободы с поражением в правах на три года и ли- шению специального звания «капитан госбезопа- сности». Неудовлетворенный решением трибуна- ла, с целью своего оправдания Овчинников обра- тился с кассационной жалобой в судебные инстан- ции и с уже названным письмом – в следственную часть УНКВД, написанным на сотнях заготовок для скручивания самокруток, размером не более 6 х 6 см. Расшифровка его записок машинистками вылилась в документ объемом более 25 машинопи- сных листов без полей и интервалов.

«Я не причисляю себя к числу “механических людей”, я так давно приучил себя и свой ум рас- сматривать явления чекистской работы, как и вооб- ще все другие явления, с общегосударственной, с общепартийной точки зрения и интересов… Я успокаивал себя тем, что в Москве видней, зна- чит так нужно, а не иначе, и, получив приказ: “В атаку на врага”, – был подхвачен стихией и нес- ся вместе с другими, как несутся командиры и бойцы в последней решительной атаке, не сознавая точно, куда, почему и зачем они несутся. Как и в атаке, сознание мне говорило, что в этот момент отступать или замедлять движение – измена и меня свои же пристрелят. Да, суровое, трагическое было время…» [10, т. 7, л. 45].
Овчинников был сильным и волевым челове- ком. Его сокамерники подчинялись ему беспреко- словно, и любое его решение исполнялось неза- медлительно. Стоило ему заявить администрации тюрьмы о том, что камера объявляет голодовку, и никто в камере не взял хлеб. Весь жизненный путь И. Овчинникова свидетельствовал о том, что он был грамотным и умелым руководителем. Если бы судьба дала ему возможность трудиться на каком- либо другом поприще, то он, несомненно, принес бы немалую пользу обществу, но он стал «винти- ком» в репрессивной машине советского государ- ства, который, как только это потребовалось тому же государству, был заменен, как отработавший свой ресурс.

«…Операция меня искалечила и я стал проти- вен сам себе, я стал таким по вине УНКВД того времени. …Страшно хочется жить и работать, ра- ботать во славу нашей великой партии и Родины. Жизнь становится с каждым днем лучше, прекра- снее, открывая широчайшие горизонты и для ума и для полезного мускульного труда. Не хочется уми- рать в 42 года, но надо умереть для общей пользы и в собственное наказание за свои ошибки в работе и поведении, обусловленные обстановкой», – обре- ченно писал И. В. Овчинников [10, т. 7, л. 45, 48].

24 марта 1941 г. Военный трибунал вынес при- говор – Овчинникова И. В. лишить специального звания «капитан государственной безопасности» и подвергнуть высшей мере уголовного наказания – расстрелу. 19 мая 1941 г. приговор был приведен в исполнение [10, т. 8, л. 77–79, 99]. Однако обраща- ет на себя внимание один факт – Иван Овчинников не был лишен высшей чекистской награды – знака «Почетный работник». Что это – недогляд системы или, пусть косвенная, но констатация признания его заслуг в борьбе с контрреволюцией?

Таких отработанных «винтиков» в системе НКВД оказалось достаточно много. Только с сен- тября по декабрь 1938 г. было арестовано 140 со- трудников из центрального аппарата НКВД и 192 – с периферии. В 1939 г. аресту подверглись еще 1960 человек оперативного состава и других по- дразделений НКВД. В процессе ликвидации вскрытого в НКВД «заговора» были арестованы более трех тысяч человек [13, с. 254–259].

И. В. Овчинников реабилитации не подлежит. Таких, как он, было много. Будучи «политически подкованными», они были готовы выполнять волю и указания тех, кто, казалось бы, вел их к «светло-му будущему», полагая при этом, что действи- тельно есть враги, мешавшие их движению впе- ред. Колебавшихся и сомневавшихся система не- замедлительно определяла в ряды «врагов наро- да». Выйдя из «низов» и будучи облеченными ог- ромной властью, многие были готовы на все, толь- ко чтобы сохранить свое положение. Одновремен- но с этим срабатывал принцип самосохранения, когда примеры «врагов народа» заставляли со- трудников НКВД всевозможными способами до- казывать свою преданность и готовность служе- ния режиму, чтобы самим не попасть в число «врагов», в жернова репрессивной машины.

В этих условиях самым простым объяснением своих незаконных действий была отсылка на слу- жебную дисциплину и неукоснительное исполне- ние приказов вышестоящего руководства. Другой способ отвести от себя ответственность – это пе- реложить вину на кого-либо, как это произошло в случае с И. Овчинниковым, где ярко проявились характеры его бывших сослуживцев, их стремле- ние выжить любой ценой. Но и это не давало га- рантии спасения, так как система периодически освобождалась от отработавших свой ресурс «винтиков», пытаясь заметать следы преступле- ний большевистского режима.

Список источников и литературы:

1. Соколов Б. В. Наркомы террора. Они творили историю кровью. М.: Яуза: Эксмо, 2005. 336 с.
2. Прудникова Е. Берия. Последний рыцарь Сталина. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2008. 414 с.
3. Берия С. Мой отец – Лаврентий Берия. М.: Современник, 1994. 431 с.
4. Топтыгин А. Лаврентий Берия. Неизвестный маршал госбезопасности. М.: Яуза: Эксмо, 2005. 480 с.
5. Хацкевич А. Ф. Солдат великих боев: Жизнь и деятельность Ф. Э. Дзержинского. Минск: Наука и техника, 1982. 249 с.
6. Тепляков А. Г. Органы ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири: структура и кадры (1929–1941 гг.): дис. … канд. ист. наук. Томск, 2011. 190 с.
7. Уйманов В. Н. Репрессии. Как это было… (Западная Сибирь в конце 20-х – начале 50-х годов). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. 336 с.
8. Голоскоков И. В., Уйманов В. Н. На страже безопасности Государства Российского: очерки истории томских органов госбезопасности в биографиях их начальников. Томск, 2008. 218 с.
9. ЦДНИ ТО. Ф. 80. Оп. 1. Д. 742.
10. Архив УФСБ РФ по Томской области. Д. 5621.
11. Боль людская. Книга Памяти томичей, репрессированных в 30–40-е и начале 50-х годов: в 5 т. Томск: Управление ФСБ РФ по Томской области, 1991–1999.
12. Уйманов В. Н. Пенитенциарная система Западной Сибири (1920–1941 гг.): моногр. Томск, 2011. 330 с. 13. Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг. М., 2010. 432 с.

Уйманов В. Н., кандидат исторических наук, заместитель руководителя ГУ МЧС РФ по Томской области. Управление Федеральной службы исполнения наказаний России по Томской области. Ул. Пушкина, 48, Томск, Россия, 634003.

V. N. Uymanov

IVAN OVCHINNIKOV – CAPTAIN OF STATE SECURITY
Based of the first introduced into scientific use of archival materials of the criminal case the article considers the activity of the member of the security authorities, the head of the NKVD city department of Tomsk during the “Great Terror”, I. V. Ovchinnikov.
Key words: political repression, NKVD, Siberia, Tomsk.
Office of the Federal Penitentiary Service of Russia in the Tomsk region.
Ul. Pushkina, 48, Tomsk, Russia, 634003.

Последнее обновление: Четверг, 24 мая, 2018 в 18:59